Тревожный август - Страница 11

— Ну вот, теперь все в сборе. — Секретарь горкома сел за письменный стол. — Товарищи, генерал-майор Платонов возглавляет охрану тыла войск МВО, он и доложит обстановку.

Платонов расстегнул полевую сумку, вынул бумаги.

— Дело такое, товарищи, обстановка в тылу наших войск, то есть в Московской области, в общем нормальная. Население освобожденных районов помогает бойцам и командирам, чем может. Соответственно воинские части тоже идут навстречу нуждам трудящихся. Мы отдаем трофейную технику в восстанавливающиеся колхозы, на полях работают команды выздоравливающих, ну, конечно, продовольственную помощь оказываем. Но за последнее время в зоне действия наших подразделений появились случаи нападения на отдельные машины с продовольствием, на склады, фуражные пункты. С подробной сводкой я всех ознакомлю. По данным наших особых отделов стало известно, что существуют вооруженные группы, сформированные из бывших уголовников, укрывшихся фашистских пособников и дезертиров. Это, товарищи, нарушает нормальную работу тыла действующей Красной Армии. Мы обратились к Московскому горкому с просьбой оказать нам помощь. Вот вкратце обстановка. — Генерал полез за папиросами.

— У вас все, товарищ Платонов? — спросил секретарь горкома.

— Пока все.

— Что скажет представитель госбезопасности?

Королев встал, помолчал немного, видимо, собираясь с мыслями:

— Мы располагаем данными, что вражеская разведка, причем обе службы, абвер и СД, постоянно засылает свою агентуру в наш тыл. Борьба с ней ведется успешно, наши компетентные органы располагают людьми, работающими в тылу у фашистов и передающими нам весьма ценные сведения именно по этому вопросу. Оставив надежду посеять панику, грабежи и беспорядки в Москве, враг сегодня решил прибегнуть к другим методам. Вызвать недовольство жителей, нарушить снабжение, организовать черный рынок. Вражеские агенты торгуют через подставных лиц фальшивыми продовольственными карточками, причем в некоторых местах их просто сбрасывают с самолета. Надо отметить, что население столицы проявляет огромную сознательность, большинство фальшивых карточек сдано. Но есть и другие — а именно на них делает ставку вражеская агентура, — эти люди являются косвенными пособниками врага, и наше дело — их выявить.

Кроме того, по нашим данным, немецкая агентура пустила в обращение фальшивые денежные знаки, но это дело ненадежное, попасться можно, поэтому враг опять делает ставку на уголовный, деклассированный и чуждый нам контингент населения, чтобы организовать продовольственный кризис. Для этого сформировано несколько бандгрупп, и они начали действовать. Вот о них и говорил только что товарищ генерал.

Данилов слушал Королева, а мысленно уже перебрал все возможные подходы к рынкам, вспоминал все последние происшествия, связанные с продовольствием. Пока определенной картины не складывалось. Все распадалось, но, возможно, не так надо рассматривать эти случаи. Попытаться объединить их, найти систему.

Королев закончил и сел. Несколько минут все молчали.

— Разрешите мне, — начальник МУРа одернул пояс. Хорошо он выглядел в этом кабинете, высокий, широкоплечий, в красивой коверкотовой гимнастерке с тремя малиновыми ромбами на синих петлицах, с двумя орденами Красного Знамени на груди.

— Как я понимаю, — продолжал начальник, — нас вызвали для координации действий и создания единого оперативного руководства операцией. Но о чем бы мне хотелось доложить. Дело в том, что начиная с июня 1941 года работа наша приняла несколько иные формы.

— Конкретнее, — поинтересовался генерал.

— Пожалуйста. — Начальник раскрыл папку, достал отпечатанные на машинке страницы. — Вот, товарищи, пачки сводок за последние полгода. Никаких серьезных уголовных проявлений нет. Мелочевка.

— Что-что? — секретарь горкома подался вперед. — Как вы сказали?

— Мелочевка, — начальник МУРа смутился, — ну это жаргон у нас профессиональный. Значит, мелкие дела, особой угрозы не представляющие. Но и с этими проявлениями мы боремся...

— Это мы знаем. — Секретарь горкома взял сводку, пробежал ее быстро глазами. — Партийная организация столицы в курсе дел своей милиции. Мы многое знаем. Приняли соответствующее решение, обратились в Президиум Верховного Совета, и скоро об этом узнают все. Я понимаю вас так, что организованной преступности нет. Как вы считаете, товарищ Данилов, вы же руководитель борьбой с бандитизмом?

— К сожалению, работа у наших товарищей есть, правда, она приняла действительно несколько иные формы. С начала войны не было заметно активизации старых профессионалов. Кроме банды Потапова — Широкова. Но, как видите, она тоже была инспирирована немецкой разведкой. Сейчас, а именно — сегодня, мы занимаемся одной группой. Возможно, что это именно то, о чем говорили товарищи, — Данилов кивнул в сторону генерала и Королева.

— Значит, так, — секретарь горкома посмотрел на часы, — давайте составим план мероприятий, определим участки работы.

Полесов и Белов

До темноты они сидели в коридоре. Степан нашел двадцатых годов подшивку журнала «30 дней» и читал «12 стульев». Иногда он начинал хохотать, зажимая рот рукой, и старое кресло под ним трещало. Тогда Белов, сидящий у двери, неодобрительно поглядывал на него.

Читать ему не хотелось. Да, наверное, он ничего бы и не понял. Полистал «Огонек» и бросил. Да разве до чтения сейчас? Его оставили в засаде. Слово-то какое! Короткое, опасное слово. Конечно, Полесов читает Ильфа и Петрова, смеется, ему спокойно. И «12 стульев» он открыл для себя впервые, а он, Белов, помнит их почти наизусть. В институте они соревновались, кто лучше знает роман. Выиграл он. На его вопрос: «С какой стороны в Старгород вошел Бендер?» — никто не смог ответить. А вошел-то он со стороны деревни Чмаровки. Такие вот дела были раньше.